Город

  

Вольфганг Борхерт

  Запоздалый  путник шел  по рельсам.  В  свете луны  они  блестели,  как

серебро. Но они  очень холодные, думал путник, очень холодные. Слева, вдали,

сверкнул одинокий огонек, хутор. И собака  там была, долаявшаяся до хрипоты.

Огонек и собака делали ночь ночью. А после путник опять остался один. Только ветер с долгими заунывными вздохами проносился мимо его  ушей. А рельсы были испещрены пятнами: облака наплывали на луну.

     Вот  идет  человек  с  фонарем.  Фонарь,  поднятый  между двумя лицами, качается.

     Человек с фонарем спрашивает:

     -- Куда, собственно, молодой человек?

     А путник плечом указывает ему светлое пятно на горизонте.

     -- Небо.

     -- В Гамбург? -- спрашивает тот, с фонарем.

     -- В Гамбург.

     Потом камушки потихоньку зашуршали под  их ногами.  Стукались  друг  об

дружку. И проволока на фонаре болталась взад-вперед, взад-вперед. Перед ними

лежали  рельсы в  лунном свете.  Рельсы  серебром  струились  к светлоте.  А

светлота на небе в ту ночь, светлота была Гамбург.

     -- Не  так  уж там хорошо, -- сказал человек  с  фонарем, --  Не так уж

хорошо в городе.  Светло,  конечно,  очень светло, но  под светлыми фонарями

нет-нет, да и попадаются голодные люди. Ты это запомни, слышишь?

     -- Гамбург, -- засмеялся путник, -- и все другое тогда уже безразлично.

Только  туда, только туда ты и  стремишься, если пришел оттуда.  Только туда

тебя и тянет.  И  потом, --  это  он сказал, как будто невесть что  при этом

думал, -- Гамбург -- это жизнь! Только там жизнь!

     Фонарь  качался   взад-вперед,  взад-вперед.  И  ветер  монотонно  выл,

проносясь мимо ушей. Рельсы лежали, лунно блестящие и холодные.

     Человек с мерно раскачивающимся фонарем сказал:

     -- Жизнь! Бог  мой, да что ж  она такое?  Вспоминать запахи, браться за

ручку двери.  Проходить мимо людей ночью,  чувствуя  капли дождя на волосах.

Это уже много.

     За их спинами,  как огромный ребенок, взвыл паровоз тоской по родине. И

этот вой  ночь сделала  ночью. Затем  товарный поезд простучал мимо них. Как

опасность громыхал он над затканным звездами  небом. Они  оба, мужественные,

не затаили  дыхания  перед  ней.  А  красные  крутящиеся  колеса  тарахтели,

тарабанили  под  красными,  ржаво-красными  вагонами.  Стучали,  стрекотали,

стремясь  туда-туда-туда. И некоторое время  спустя уже много дальше  снова:

туда-туда...

     Путник сказал:

     -- Нет, жизнь -- это больше, чем бродить под дождем и браться  за ручки

двери. Она больше,  чем проходить мимо  людей и вспоминать запахи. Жизнь  --

это  и страх. И радость тоже. Страх, что попадешь под поезд. И  радость, что

ты под него не попал. Радость, что можно идти дальше.

     Возле железнодорожного полотна  стоял домишко. Человек уменьшил огонь в

фонаре и подал руку путнику:

     -- Так, значит в Гамбург!

     -- В Гамбург, -- ответил тот и пошел дальше.

     Рельсы  в  свете Луны блестели.  А на горизонте  стояло светлое  пятно:

город.

Перевод Н. Ман